Казалось, ее шепот раздавался во всем его теле. Каждая клеточка горела от ее жалобного, порой просящего, а порой совсем уж безнадежного зова. Это было даже странно - его имя повторяли почти все заключенные, но яснее всего ощущалось именно ее волнение, ее надежды, ее Метка. Как будто бы была только она, как будто бы ее вера испускала такую силу, какая не могла присниться даже самому сильному магу. Ту силу, которая связывала их могущественнейшей магией.
И сейчас, когда он все больше приближался к ее камере, эта сила росла, увеличивалась, а, самое странное, заставляла чувствовать себя еще более могущественным. И, пробираясь по узким холодным коридорам, где по стенкам струились мутные капли воды, а каменный пол порос зеленым мхом, он знал только, что нужно попасть к ней.
Камеры Пожирателей Смерти находились  в самой отдаленной части крепости, почти на самом верху, где было больше всего сквозняков и куда реже всего заглядывали дементоры. А зачем, если этих узников уже никогда не выпустят? У них не должно было быть надежды на будущее, а воспоминания должны были очень быстро стереться четырьмя одинаковыми стенами одиночных камер. Здесь узники сходили с ума еще до того, как дементоры о них вспоминали.
И, наверное, Волдеморт, был одним из первых людей, кто ступил в эти промозглые коридоры за последние десять лет. Он шел по узким галереям, всматриваясь в закупоренные каменные двери, зная, что его цель куда дальше. Дальше всех остальных, там, куда никто больше не должен прийти.
Но он пришел. Появился из темноты, освещая пронзительным люмосом пространство и глядя на небольшую дверь на магическом засове и заплесневелый номер 693. Он не сносил дверь, не открывал ее темномагическими заклинаниями. Просто на миг исчез, и появился уже в маленькой каморке, освещенной тусклым светом несгораемой свечи. Здесь было так же сыро, как и в коридоре и вовсе не ощущалось ничьего присутствия. Только пройдясь взглядом по камере, в темному углу можно было различить темный сгорбленный силуэт. Его можно было принять за давно почивший труп - острые кости, лохмотья и торчащие во все стороны волосы.
В тот миг, когда Волдеморт материализовался в помещении, она не подняла головы, ничего не сказала. Она попросту не заметила его и не почувствовала - он был так тих и незаметен. И только тогда, когда он сделал шаг вперед, а мантия зашуршала, она должна была все понять. Он почти представлял, как замирает ее сердце и как Белла лишается дара речи.
Волдеморт вытянул руку, но не прикоснулся к ней - ему вдруг показалось, что от этого она рассыпется. Он прошептал ее имя. и так тихо, что все  можно было просто принять за шум ветра.
- Белла.

Она прошептала это едва слышно, и если бы не шевеление бескровных, тонких губ, то ее голос можно было бы принять за дуновение ветра. А он стоял перед ней и наблюдал за ее нервными движениями, за тем, как она дрожащими руками приглаживает волосы, как кутается в дырявую робу неопределенного  цвета. При этом ее тело охватывала мелкая дрожь, с которой Белла была просто не в силах справиться.
Ее цепкие глаза впились в его лицо, и в них отражалось такое недоумение, боль, отстраненность, страх, радость... Все это смешалось, делая ее лицо поистине безумным и... о, Мерлин, да, даже здесь, в Азкабане, в камере, с таким жалкими видом она казалась невероятно прекрасной и утонченной! Такой, какой была всегда, и можно было бы даже сказать, что она почти не изменилась.
Темный Лорд зачем-то поднял палочку и прошептал заклинание. Теперь ей должно было стать тепло, она не должна была больше дрожать. А потом отступил на шаг, не прекращая ее разглядывать.
- Ты свободна, Беллатрикс, - прошептал он. Почему-то здесь, в этом ужасном месте и странной обстановке вовсе не хотелось повышать голос и проявлять в нем свои привычные властные нотки.
А после этого он протянул ей руку, подзывая к себе, ожидая, когда она вложит свою крошечную дрожащую ладошку в его белые руки с длинными пальцами.

Она стояла перед ним, такая хрупкая, измученная и одновременно казалась сильной, несмотря на все, что ей довелось пережить. Она пыталась скрыть слезы, но они сами по себе выступали на ее глазах, катились грязными дорожками по щекам и заставляли вздрагивать от всхлипов.
Вот что осталось от той сильной женщины воительницы - она просто превратилась в измученного годами и неволей призрака, но глаза подтверждали, что она все еще жива, что ни на мину не падала духом. Вот что значило сила духа. Это было олицетворением всей воли и преданности, которую Темный Лорд ценил в своих слугах, а Беллатрикс всегда служила примером другим.
- Я ждала вас
Конечно ждала, Белла, как же без этого, - думал он.
Темный Лорд ни на йоту не сомневался в том, что она верила в его возвращение.
- И, как видишь, дождалась, - произнес он своим привычным вкрадчивым голосом.
Какое-то время они все еще стояли вот так друг напротив друга, глядя в глаза, пытаясь найти что-нибудь, что осталось от их прежних. Через какое-то время Темный Лорд молча протянул ей руку, показывая, что больше не намерен оставаться в этом месте и не хочет видеть ее среди серых камней.
Он посмотрел в ее лицо, всем своим видом показывая, что если Белла последует за ней, то больше никогда не увидит этой ужасной тюрьмы.

Имя старшего Лестрейнджа полоснуло в голове Милорда острым ножом, но он тут же взял себя в руки, убеждая, что сейчас не тот момент, когда можно думать о каких-то своих прежних предпочтениях и неприязнях?
- Для тебя это сейчас так важно? - тихо спросил Волдеморт, сжимая в своей ладони ее тонкую, хрупкую руку с обломанными ногтями. Но, как оказалось, ее кожа все еще сохранила прежнее тепло, точно так же вселяло странную силу.
Он посмотрел в ее лицо, потом едва слышно вдохнул воздух:
- Впрочем... Думаю, что почти пятнадцать лет в Азкабане - это слишком для всех вас. Тем более, я вновь нуждаюсь в армии, так что мне выгодно иметь при себе каждого из вас.
После этих слова возникла недолгая пауза, после чего, Темный Лорд сильнее сжал ее руку в своей правой, левой же слегка взял ее за талию, после чего аппарировал, нарисовав в сознании то самое место...